> Twee as Fuck. История инди-попа

< Начало

И the Field Mice хороший пример действия этой схемы. Поклонники называли это просто «поп», как будто бы то, что игралось на радио, не являлось попом. После прослушивания первых синглов группы - просто двое парней и драм-машина, гитары случайно попадающие в мелодии - это приобретает смысл: какой компонент из вышеперечисленных вы обозначите иначе чем «поп»? Отсюда выражение фэнов Sarah - "чистый идеальный поп» и знаменитый характерный комплимент: в идеальном мире это звучало бы по радио. Это легко понять. Песни типа "Emma's House" заставляют общую поп-простоту выглядеть как редчайшая и прекраснейшая вещь во всем мире, на четыре минуты вас полностью захватывает серьезнейшее исполнение и наидетская мелодия, и кажется глупым что кто-то после этого будет пытаться делать что-то еще. То же самое относится к звенящему гитарному попу the Sea Urchins или космополитичному акустическому комфорту Blueboy или - под вопросом - развеселому напору Heavenly.

Многие скажут вам что Heavenly были величайшей инди-поп группой всех времен, некоторые уберут их этого выражения «инди-поп». Группа была реинкарнацией Talulah Gosh, с практически тем же составом; ее стилем было второе рождение стиля анорак, с гармониями женских групп и живой поп-энергией. Концерты Heavenly были замечательно напряженными, гитарист Питер Момчилофф играл невозможно затейливые партии, их мелодии и гармонии были утонченными и броскими, сложными и продуманными. Но важнее всего, что они сочетали элегантные поп-напевы с острым содержанием, с текстами, в которых жизнь инди-подростков воспринималась со всей серьезностью: их P.U.N.K. Girl EP столь вызывающа и полна хуков, что требуется время для осознания что это нечто вроде концептуальной записи об изнасиловании на свидании. Неважно, что участники группы были просто инди: три парня в полосатых рубашках и две милые умные девушки в беретах. Heavenly могли бы стать тестом на воспринимаемость инди: если вы не находите их песню "Tool" неотразимой и если вы не находите их вокалистку Аманду Флетчер чрезвычайно привлекательной, тогда все это не для вас.

На протяжении ранних 90-ых английский инди-поп породил несколько новых направлений. Группы типа the Jesus & Mary Chain и My Bloody Valentine провели конец 80-ых, смешивая поп-эстетику 60-ых с нойзом, и как только альбом Loveless воссиял шугейзерским светом, множество инди-групп последовали ему. На лейблах вроде Cherry Red, группы вроде the Charlottes и Blind Mr Jones стали столь мечтательными как это только можно было представить. Вокалист Secret Shine выступал на прощальной вечеринке Sarah Records в 1995 году в самодельной майке с надписью "My Bloody Secret Shine". The Field Mice занялись дэнс-музыкой и шугейзингом одновременно, переработав их в сахарную стену звука. Изящество и удобство «чистого идеального попа» вырвало свое собственное место и в мейнстриме инди, благодаря таким группам как the Sundays. Пик жанра twee пришел и ушел, и то, что было в основном потеряно в процессе - это чувство примитивизма. В то время как все старались быть мечтательно-приятными, ценности хорошего продюсирования, хорошей игры на инструментах и явных амбиций вернулись назад.

Дух примитивизма - бунтарская эстетика «я - twee, и пошли вы все!» - обрел форму в другом месте, по мере того как концепция инди нашла свой особый путь в Америке.

Часть вторая: Америка, Олимпия и культура «Twee-as-Fuck»

На протяжении большей части 80-ых у американцев не было много инди, по крайней мере, в британском смысле. Там были гитарные группы типа R.E.M., но их устремления были сугубо профессиональными. Там были независимые лейблы и независимые группы, большинство из которых было панк-переростками (как группы на SST) или рокерами-традиционалистами (как ранние Replacements) со всем присущим этим жанрам мачизмом и огнем.

Помимо Джонатана Ричмэна, единственное заслуживающее внимание исключение пришло с тихоокеанского побережья, которое географически является чем-то вроде американской Шотландии. В Олимпии, штат Вашингтон, и рядом с ней, инди обретал свою форму: подростки записывали примитивный поп и выпускали его на кассетах.

Представьте себе изумление панков с западного побережья, когда они узнали о Beat Happening, самом большом прорыве в американском инди-попе. Истоки Beat Happening были возмутительно примитивны, и некоторые из их записей начала 80-ых звучат - в прямом смысле слова - как опыты восьмилетнего ребенка с гитарой, горшками и кастрюлями, магнитолой, с песнями о том, как хорошо держаться за руки и ходить купаться. К тому времени, когда они выпустили альбом, за который их будут помнить - скажем, невероятный Jamboree (1988) - они доросли до более изысканного звука, не потеряв при этом чувственности; они заточили это свое качество до еще более абсурдного и трогательного.

Участники группы называли себя просто Брет, Хизер и Кэлвин, и такое обращение вскоре станет стандартным на поп-сцене: только имена, как будто речь идет просто о парнях из соседнего квартала. Сама музыка была сведена к минимуму: Хизер с примитивным набором барабанов, по сравнению с которым Мэг Уайт выглядит как Кит Мун, Брет с повторяющимися снова и снова четырехнотными гитарными риффами и Кэлвин Джонсон, первая звезда американского twee, ревущий и воющий невозможно низким, грохочущим и почти лишенным мелодичности голосом. Когда они включали дисторшн и пускались во всю с go-go-ритмами, они звучали как the Cramps или the Fall. Когда они играли поп, они строго придерживались этого «дети-играют-с-бумбоксом» настроения: четырехаккордные пассажи и наивные напевы про собирание яблок и любовные неудачи. Большинство из написанного о группе написано об этом милом попе и этих детских аффектациях, но при этом теряется сущность: их музыка была мрачной, полной страха и секса и смерти и уязвимости - как любое другое детство.

Противопоставленный маскулинности панка, этот материал звучал как абсолютный вызов, как призыв к оружию. Культура панка, в конце концов, была во многом подобна культуре вообще: её достоинства проистекали из крутизны, неуязвимости и искусности, из отказа от невинности и детской наивности. Beat Happening пробили дыры в жестокости панка, по сути превзойдя их - их детские истории производили более панковское впечатление чем все татуировки Black Flag, и их примитивная миловидность оказалось той вещью, которую эти предположительно вызывающие нон-конформистские панки не могли воспроизвести под страхом смерти. Их звучание до ужаса раздражало тех, кто их не любил, но это был лишний плюс. Генри Роллинз мог тыкать в них пальцем, орать на них и перебивать эту группу, но Кэлвину достаточно было повернуться к зрителям и бросить им конфет. Это был еще один вызов: «Что, ты слишком крут для конфет?»

Еще более важной была роль Кэлвина в создании инди-лейблов. Вдобавок к K Records, лейблу, которым он управлял вместе с Кэндас Педерсон, он работал над фэнзином Sub Pop, который потом перерос в лейбл того же имени. Его первым девизом было «Децентрализовать поп-культуру», еще одна мечта о мире, в котором поп-музыка передается на кассетах от друга к другу. Еще один лейбл появился в городе - Kill Rock Stars, с той же повесткой дня. Одна из песен Beat Happening запечатлела метафору: «Пещерные тинейджеры / Танцуют кожей и костями» - так оно и будет. Музыка делалась даже не ради самой себя; настоящая радость состояла в создании поп-мира, который был децентрализован, локален, персонализирован и сделан вручную; мир где примитивной квартирной записью могут наслаждаться не только твои друзья, но все кто захочет. Когда K устроили фестиваль в свою честь, они назвали его International Pop Underground - как будто инди-сообщество со всего мира собралось на свою первую встречу.

Реализуемость этих целей была сомнительной. В наши дни K списан со счетов как небольшой лейбл для поп-отверженных. Между тем если оглянуться назад, на его корни, то вы увидите, что как минимум половина нынешнего северо-западного инди-рока вышла именно оттуда. Именно в Олимпии возникло течение riot grrrl; именно на International Pop Underground заявили о себе Modest Mouse и Bratmobile. Один из других ансамблей Кэлвина, the Go Team, некоторое время включал в себя юного гитариста, который называл себя Кердт Кобейн - он так любил эти штуки, что вытатуировал лого K Records у себя на руке.

Во всех США происходило одно и то же: инди-рок и инди-поп сосуществовали в пестром и сплоченном подполье. В Вашингтоне группа Unrest перешла от хардкор-панка к фетишизму на темы раннего британского инди. В то же время Дженни Туми совершила знаменательный поступок - основала лейбл Simple Machines и опубликовала руководство о том как любой человек может сделать то же самое. Когда этот лейбл затеял ультра-инди проект клуба синглов продолжительностью в один год (одна тематическая семидюймовка в месяц, распространяется по подписке), то в нем были задействованы группы от поп-путешественников (Лоис Маффео, Small Factory) до рокеров и панков (Superchunk, Jawbox). В новой Англии, в частности, звенящий инди-поп и рок были практически одним и тем же; the Blake Babies были долгожителями в колледжском роке конца 80-ых, а the Lemonheads, вдохновленные австралийским инди-попом, даже предприняли несколько милых шагов в мейнстрим.

Наиболее удивительной вещью в этой музыке было ее обращение с гендерными ролями. Чистый американский панк никогда особенно не отличался от «членорока» на радио - в основном это были игры для мальчиков. Мир инди-попа был другим. Подобно английскому twee, это была сцена, открытая для разного рода девушек, включая - а может быть для них это и было специально предназначено - тех, кто не зацикливался на своей секс-привлекательности и кто не хотел играть в мальчишечьи рок-игры. Внезапно эти девушки получили возможность децентрализовать поп-культуру по собственному усмотрению, меняясь кассетами друг с другом, вне зависимости от того, подходили они для мальчишеского рок-клуба или нет. Для подруги Кэлвина Лоис Маффео это означало создать группу под названием Courtney Love (это целая история) и играть акустический инди-фолк. Для четырех женщин из сакраментской феноменальной группы Tiger Trap, это означало играть и издавать такую форму панка, которая была равно впечатляющей музыкально и в то же время насквозь девчачьей, была аудиоэквивалентом украшенной блестяшками записной книжки. С этим духом и непреходящим звуком панка, неудивительно что олимпийская сцена разродилась riot grrl.

А когда пришли 90-ые, то как и в Англии инди и альтернатива стали популярными, особенно та жестко-роковая, маскулинная централизованная форма, которой инди-поп всегда старался избегать. Мейнстрим принял жестко-роковую сторону подполья, и тогда Superchunk и Modest Mouse стали Важными Группами; а группы типа Tiger Trap и Heavenly по разным причинам стали достоянием истории. Ирония состоит еще и в том, что по телевизору в это время показывали Кобейна с его татуировкой K, по-прежнему носящего кардиганы и исполняющего каверы песен the Vaselines.

///

И вот теперь о важном - о том как инди-поп стал культурой. Альтернативный рок 90-ых все-таки был во многом возвращением к тем маскулинным ценностям, от которых инди отворачивались. И когда Sarah Records понесли свой факел инди-поп пуританства, некоторые американцы сделали даже лучше: они внесли в это дело страсть. С тем же самым вызовом, который питал Beat Happening, многие американские подростки решили послать к черту остальной мир и посвятить себя всему немодному, что было в эстетике инди-попа, всему, что может заставить зрелого поклонника Soundgarden бежать сломя голову - миловидности, девчоночности, своеволию, детской наивности, любительскому исполнению. Мэтт Хэйнс с Sarah защищал свои группы от навешивания ярлыка "twee"; оказавшись в подобной ситуации американцы нанесли ответный удар, выпустив майки с надписью TWEE AS FUCK. Наряду с подпольем альтернативного рока, они создали еще одно децентрализованное подполье - систему маленьких лейблов (March, Bus Stop и Slumberland) и семидюймовых синглов (усилиями таких групп как Rocketship и Honeybunch, Cub и the Softies), и международное подполье подростков, которые передавали поп-музыку ручной выделки из квартиры в квартиру.

"На протяжении многих лет у нас была сцена, поддерживаемая фэнзином Maximum Rock'n'Roll, с панк-роком старой школы, - сказал вокалист Tullycraft Шон Толлефсон журналу The Digital Collegian. - Может быть теперь происходит ответная реакция. Раньше было - вот такими рокерскими мы можем быть. Теперь - вот такими симпатичными мы можем быть. Миловидность вполне может быть панком, только по-своему». Аманда Флетчер из Heavenly увидела здесь кое-что помимо свободы: «Суть состоит в том, чтобы не стыдиться. Я имею в виду, что лично я в возрасте с 13 до 17 лет вела себя как будто мне 25, чтобы доказать парням, что я все знаю о сексе, хотя я ничего не знала, и доказать что я крутая и никто не может мне ничего сделать. В 18 я решила: «К черту, мне наплевать! Я буду тем кто я есть».

Это освобождение распространилось в нескольких направлениях, даже если группы не были такими уж симпатичными. Поп-сцена 90-ых развернулась во многих жанрах: от музыки для успокоения до странностей ручной выделки, все от бурного рока хороших парней до шикарного синти-попа. Отчасти радость состояла в свободе и бросаемом вызове, чувстве сбрасывания кандалов «крутости» и перехода к чему-то прекрасному; чувстве, что каждый владелец кассетного магнитофона может сотворить нечто прекрасное.

Это не было инди в качестве Серьезной Прогрессивной Музыки, это было инди в качестве жизненного стиля выдуманного мира, мира полного невероятного симпатичных людей, делающих невероятно прекрасную музыку, пересылающих друг другу кассетные сборники, выступающих с концертами в домах друг у друга. И зеркальное отражение этого музыкального мира вновь стало обретать форму: внезапно оказалась что есть сцена, которой не было особого дела то крутизны или сексуальности. Неожиданно оказалось что есть сцена, которая делает звезд из скромных мальчиков, которых скорее всего шпыняли в старших классах, и идолов из девочек, которые одевались как библиотекарши, сцена, где смыслом стиля было оставаться нормальным милым человеком, который сам по себе делает маленькие скромные милые вещи.

Если бы это просто звучало как Лайза Лёб с хреновым продюсированием, то еще ладно; многое в инди-попе было просто ужасным, абсолютно непотребным и разочаровывающим. Но многое было не таким. Сложно найти формулу, следуя которой ты обязательно преуспеешь, там более что частью общего замысла вообще-то была скромность результата, в той степени насколько это возможно у индивидуальностей, изготавливающих поп своими руками со всей присущей им идиосинкразией и личностной окрашенностью. Другой частью замысла была шкала ценностей, в которой артефакт ручной работы ставился выше чем карьера, но даже в этом жанре обожали поддерживать легенду о великом сингле, который однажды выпустила группа совершенно обычных парней. Так что на выходе все это имело значительный диапазон: много прекрасного и много дерьмового.

Продолжение>